Постскриптум

[maxx-art]

Небольшой фанфик.
В очередной раз, оглядываясь, вижу бредовость написанного, но вроде как здесь сие позволяется. Потому выкладываю.
Время событий: "Тихий город", по окончании повести, но перед эпилогом.

P.S.

Наступил весна – время года, которого я больше всего опасаюсь, паче чаяний остальных людей, для которых она неизбежно ассоциируется с обновлением, пробуждением и прочими лирическими вещами. Я боюсь, что вместе со всеми вдруг проснётся маленький Макс из Ехо, столь ненадёжно похороненный вместе с одним из моих сердец, самым беспокойным из двух, прежде часто напоминавшем о себе в минуты сильных переживаний чередой громких ударов о рёбра – теперь оно молчит, потому что тот человечек, которому оно принадлежало, уже два с половиной года покоится в беспросветной темноте, неподвижный и бессловесный. Я стараюсь не оглядываться по сторонам и вкладываю все силы в работу, перемежая текст с бесконечными чашками горького кофе и дымом недорогих сигарет.
Я как раз закончил работу над «Болтливым мертвецом» и договаривался с издательством по поводу их выпуска. Приняли охотно, рассудив, что тираж, как всегда, быстро раскупят. Мне расширение аудитории тоже было только на руку, но причину я бы никогда и ни за что не стал бы называть. Единственное, что меня всерьёз раздражало во всём этом деле: «Азбука» по-прежнему полагала, что все мои с натяжкой биографические записки относятся к жанру «фэнтэзи», а потому должны быть заключены в ужасные гиперреалистичные обложки с уродливыми людьми, больше напоминавших героев скандинавских мифов. Так что, в первый раз взглянув на обложку, можно было благополучно её забыть, приняв книгу за очередную сагу о колдунах и бесстрашных героях. Или, что хуже, читатель мог принять изображённое за действительное, и навсегда сохранить «образ-с-обложки» в качестве действующего лица. Поэтому я никогда и не был сторонником иллюстраций.
Я ужасно устал. Выбрался из адской пасти метро, не замечая никого вокруг, действуя на автопилоте и положившись на волю толпы – она всегда вынесет к выходу. Медленно брёл по уже высохшим серым тротуарам улиц, иногда сворачивая на проезжую часть, чтобы обогнуть забрызганные грязью машины. День пасмурный, и это хорошо. Так я добрался до моста, вздыбившейся кошкой нависшего над холодной водой. Дойдя до середины, я решил немного отдохнуть, и с тихим вздохом облокотился на чугунные перила, с равнодушием отметив, что они доставали мне до пояса, а высоким человеком я себя никогда не считал.
Небо постепенно приобретало бледно-фиолетовый оттенок, где-то далеко чертил расплывающуюся белую линию самолёт. Тихий прохладный ветер мягко дул в затылок. Неожиданно я глухо чихнул в рукав – простуда, тяжёлая и вязкая, как кошмар, уже три дня не отпускала меня, так что, помимо чёрных дыр тоски и сумасшествия, а может быть, сумасшедшей тоски, приходилось бороться ещё и с банальным насморком.
Лёд на реке уже весь растаял, и в вечерних сумерках вода колыхалась чёрной слепой массой. Я, не мигая, смотрел на неё, ни на чём, впрочем, не останавливая внимание. Постепенно взгляд расфокусировался, подёрнутая рябью водяная поверхность превратилась в одно сплошное пятно, и опухшие то ли от болезни, то ли от бессонницы веки сами собой начали смыкаться. Дело в том, что последние три ночи я провёл без сна, выплывая из очередного потока слепого безумия, которое я связал с попытками пробуждения старого Макса. Сжав зубы только для того, чтобы не завыть в голос, я в это время выплёвывал на бумагу новые и новые легковесные строчки о приключениях моего теперешнего мучителя.
Голова кружилась, глаза были закрыты. Странное чувство расслабленности охватило меня, и, к стыду своему признаться, я почти поддался ему, слегка наклонившись вперёд, за чугунную ограду…
- Я бы не стал этого делать, приятель, - мужской голос прозвучал совсем рядом, но как в тумане. Я усилием воли разлепил глаза и отпрянул назад. Правильно сделал – ещё бы немного и я, возможно, мешком свалился в воду. Разозлившись на себя за собственную слабость, я окончательно очнулся и пообещал себе впредь не поддаваться самообману, обещавшему покой. Я огляделся в поисках спасителя, но никого не обнаружил. «Скорее всего, этот человек уже ушёл», - первое, что пришло мне в голову, но тут я заметил в десяти шагах одинокую мужскую фигуру в шляпе; он стоял на другой стороне моста, также держась обеими руками за перила и смотря в небо. Когда я подошёл поближе, он даже не шелохнулся. Я сразу узнал его, но тому я, кем я являлся сейчас, было всё равно.
- Зачем вы здесь? – с лёгким оттенком неприязни спросил я. – Мне не о чем с вами говорить. Если хотите закончить вашу речь, учтите, того, кого вы ищете, уже давно нет.
Он повернулся. Годы не оказывают на него ни малейшего влияния, он выглядел так же, как и в момент встречи с ним Макса из Ехо, тёмные глаза весело блестели из-под шляпы, надвинутой на лоб.
- Я знаю. Тебе действительно не о чем со мной говорить. Но откуда ты знаешь, кого я хочу увидеть? Я не гонюсь и за прошлым.
Я недоумевающее поднял брови, дескать, кто же есть ещё. И жестоко закашлялся. Кое-как справившись с кашлем, прохрипел:
- Здесь есть только я.
Он в ответ улыбнулся краешками губ.
- Сейчас. Скажи, Макс, вчерашний день был похож на сегодняшний?
Такого вопроса я не ожидал. Наверное, удивление всё же ясно отразилось на моём лице, так что Мёнин довольно хмыкнул себе под нос. Отступать было поздно.
- Да, наверное. Да. Может быть, они и меняются, только я этого не замечаю.
- Вот видишь. Твоя новая жизнь не новее, чем в Тихом Городе.
Внутри что-то болезненно сжалось, заставив согнуться в новом приступе кашля. Определённо, следовало обратить на собственное здоровье чуть побольше внимания, но в своей живучести я не сомневался.
- Не напоминайте о нём, - тихо сказал я. – Что было, то было. Этого больше нет.
- Тебе на самом деле я хотел сказать немного, - продолжал он. – Ты и сам прекрасно знаешь, что смог гораздо больше чем я, да ещё на свободу меня отпустил. Я бы сказал «спасибо», да только не знаю, нуждаешься ли ты в нём.
Я пожал плечами.
- Профессия у меня такая, видимо – других на свободу отпускать. Ответьте только на вопрос: что вам свобода эта дала? Вы, как и я, бесстыдны в своём могуществе, так что не думаю, что вам хватило Мира Стержня. Вы к нему не настолько привязаны.
- Ты абсолютно прав – я к нему не привязан, и это самое главное, Макс. Кстати, почему ты обращаешься на «вы» - в нашем случае это по меньшей мере странно? - подмигнул он, поправляя шляпу, съехавшую на затылок от ветра.
- Мне кажется, ты не похожи…ж на себя, Мёнин.
– Удивительно. Значит, мне и впрямь удалось стать более свободным.
- Не понимаю, - покачал головой я.
- Свобода мне дала шанс быть свободным от самого себя. Учти, Макс, это самая точная формулировка, которую я в состоянии произнести. Это здорово, быть свободным.
-Возможно, и здорово, но я пока ничего не понимаю, - честно сказал я. – И верить тоже отказываюсь, потому что если поверю – сойду с ума. Может, объяснишь всё-таки?
- Объяснить не могу, но подсказать попробую, тебе тоже это пригодится – так к чему повторять чужие ошибки? Я просто не привязан к мелочам, вот и всё. Ты даже сейчас живёшь в бешеном темпе, Макс. Так что, кажется, скоро я смогу побеседовать с другим Максом – тебя уже к тому времени не будет.
- Хорошо, меня не будет, но давайте сейчас не будем говорить об этом? Сейчас у меня есть дело, и вроде бы, неплохо выходит, по крайней мере, я не стараюсь исказить то, что помню.
Мёнин кивнул:
- Да. Ехо стал совсем реальным городом.
- Вот и славно. Как вы… ты тогда говорил, чтобы отделаться от собеседника? «Я устал»? Так вот, я тоже устал.
- Подожди, Макс. Я абсолютно серьёзно насчёт своего совета: не забывай его. Возможно, ты не замечаешь, что уже следуешь ему, но ты стал гораздо мудрее с момента твоего прибытия сюда.
- Вы видели меня? – вялым голосом поинтересовался я. – Впрочем, это уже не имеет значения.
- Да. Мало что вообще имеет значения, ты ведь тоже уже заметил, верно?.. Вижу, ты опять ничего не понимаешь. Иди уже нафиг, дружище. Удачи тебе, - усмехнулся он, а я подумал, что мне уже никто давно не желал удачи, потому что одним было всё равно, а другие просто не могли поверить, что мне её может не хватать.
Мёнин снова превратился в одинокую фигуру мечтателя, любующегося красками сумерек. Мне незачем было больше оглядываться; на ходу взглянув на часы я отметил, что уже полвосьмого, и быстрым шагом направился к трамвайной остановке. Уже год, как это стало привычкой: в свободное время садиться на первый попавшейся наземный транспорт и уезжать неизвестно туда, стоять, прижавшись носом к окошку и наблюдать, как медленно движется город. Затем выходить на неизвестной остановке, петлять по закоулкам, избегая толп, заходить в кафе с причудливым названием, как можно меньше оставаться там и снова бродить по улицам и кататься без цели на трамваях и автобусах. Здесь, в этом Мире, меня держало только данное некогда слово, что до всего остального – да гори оно всё синим пламенем. Оставалось жить, твердя ежедневно, как священную мантру, несбывшиеся слова о том, что надежда – действительно глупое чувство, только теперь к этому примешивалось смутное ощущение ожидания. Оно тревожило по ночам и еле слышным шёпотом убеждало, что скоро я тоже буду свободен. От себя.